Комната четырнадцать была такой же, как любой другой номер мотеля среднего класса, но в калифорнийско-испанском стиле. Шершавая штукатурка, выкрашенная в цвет необожженного кирпича, веселенькие занавески, бумажные абажуры на черных железных ножках. Репродукция «Спящего мексиканца» Риверы висела на стене у кровати. Я тут же последовал его примеру и всю ночь видел во сне танцующих балерин.

Ближе к утру одна из них испугалась, не меня, конечно, и стала кричать во все горло. Я сел на постели, стараясь ее успокоить, и проснулся. На моих часах было около девяти утра. Крик прекратился, а потом начался снова, нарушая утреннюю тишину. Он напоминал пожарную сирену. Я натянул брюки на пижаму, в которой спал, и вышел на улицу.

На дорожке у соседнего со мной номера стояла молоденькая девушка. В одной руке она держала ключ, другая же была вся в крови. Она была одета в широкую цветастую юбку и блузку цыганского типа с большим вырезом на груди. Блузка была расстегнута, рот открыт, и она кричала что есть мочи. Девушка была очень хорошенькая, но я ненавидел ее за то, что она разбудила меня так рано.

Я взял ее за плечи и сказал:

— Прекратите.

Она перестала кричать и посмотрела на кровь на руке. Кровь была густой, как колесная мазь, и почти такого же темного цвета.

— Где это вы испачкались? — спросил я.

— Поскользнулась и упала. Я не видела этого.

Бросив ключ на дорожку, она чистой рукой приподняла свою юбку. Девушка была босиком, а юбка сзади была выпачкана той же самой густой жидкостью.

— Где? В этой комнате?

— Да, — нерешительно ответила она.

В номерах стали открываться окна. Полдюжины людей окружили нас. От конторы, задыхаясь, бежал к нам загорелый мужчина очень маленького роста. Его остроносые туфли скользили по гравию.

— Пойдемте в номер и посмотрим, — сказал я девушке.

— Не могу. Не хочу. — Глаза ее смотрели строго, а лицо было голубоватым от страха.

Маленький человечек встал между нами, приподнялся на цыпочках и взял ее за плечо.

— В чем дело, Элла? Ты с ума сошла — будить гостей в такую рань?

Она ответила:

— Кровь, — и прислонилась головой к моей груди, закрыв глаза.

Он осмотрелся кругом, оценивая положение. Потом обратился к постояльцам мотеля:

— Все в порядке. Не беспокойтесь, леди и джентльмены. Моя дочь разрезала себе руку. Ничего особенного.